В мастерскую московского художника Владимира Стожарова входишь, как в добрую русскую избу. На огромных — под потолок — стеллажах, на полу, на стенах расставлена и развешена крестьянская деревянная утварь, на какую издавна был отменным мастером русский мужик. Плотными утиными стаями сошлись тончайшей выделки братины, вытянули выи изукрашенные резьбой прялки, тихой прелестью обрызганных солнцем полян веет от потертых до лоска берестяных туесков, и как будто еще хранят запах масел — льняного да конопляного — вовсе почерневшие от времени корчаги...
Многие из этих простых, я бы сказал, уникальных в своей благородной простоте изделий народных ремесел пришли и еще придут на холсты живописца. А сейчас сам он, крепыш с лицом русского северного типа, с русыми завитками на висках, в расстегнутой рубахе и вымаранном красками переднике, так похож на мастерового человека — не хватает только шнурочка округ лба. И хоть правда, что внешность людей никак не говорит об их духовном мире, однако уж больно слит весь облик Стожарова с его широко известными полотнами. Ведь и излюбленные мотивы Владимира Федоровича — северная наша деревня, высокие рубленые избы, народные празднества, древние храмы и тот удивительно теплый крестьянский быт, где естественны и запеченый до золотой корочки ситный хлеб, и деревянные солоницы, и расшитые полотенца, и пылающий медью самовар.
Общеизвестен живой интерес, с которым последние годы нынешнее поколение всматривается в свое В.Ф.Стожаров прошлое, находя в нем удивительные художественные ценности,- будь то воздвигнутая без единого гвоздя многоглавая деревянная церковь или девичий кокошник, затейливо расшивавшийся бисером долгие ночи при лучине. Интерес закономерный, ибо вечна связь времен, и нет горше трагедии, чем забвение нацией истоков своего духовного склада, Но вот уже и раздаются голоса ретивых критиков от искусства, причисляющих этот интерес к пресловутой «моде», а то и обвиняющих почитателей старины в извращении понятия «патриотизм», в неославянофильстве и бог знает еще каких грехах.
Что сказать на это? Ну, разумеется, место древней прялки — в музее, в коллекции истинного ценителя, в мастерской для исследования традиций народного прикладного искусства, а не в комнате нынешнего колхозника. Благо, в прялке нужда отпала давно. И уходящими под облака белокаменными стенами Новгородской Софии мы любуемся отнюдь не оттого, что разделяем идеи, ради которых чуть ли не тысячу лет назад был воздвигнут собор.
Но дайте же мне, русскому человеку, припасть к моему национальному достоянию! Другие времена, другие нравы. Но тысячу раз прав был В.И. Ленин, ратовавший за освоение всего истинно ценного, что накопили предшествующие поколения. Ведь, согласитесь, странно уловить слуху в программе передач Московского радио: «...Любителям русской песни...» Вот так! Свое, родное, национальное искусство — это, оказывается, на любителя... А мы толкуем о патриотизме!
Оттого-то нам и дорого творчество художников глубоко народных. А таковым давно уже признан заслуженный деятель искусств РСФСР Владимир Федорович Стожаров, пришедший ныне к расцвету своего самобытного творчества.
Он родился в Москве, но с детских лет бывал и в Архангельске, и в Ярославле, и в Рязани, и в Костроме, и во многих заповедных деревнях, разбросанных вокруг этих центров русской культуры, где, к счастью будущего живописца, жили (и живут) его многочисленные родственники. Так ярко западали в душу мальчика белые северные ночи, когда у окна без лампы можно читать газету, резкие грани между золотым от слепящего солнца тающим снегом и знобкими синими тенями марта, бревенчатые избы, по которым загустевшим медом стекает закатное солнце.
А юность пришлась на войну. Тяжелые первые годы ее Володя Стожаров провел в Башкирии — туда эвакуировалась Московская художественная школа, где он учился. Не легкое было время: сто пятьдесят граммов хлеба в день, промерзшие классы, тоска по дому... И когда возвратились в Москву, когда фронт неудержимо перекатывался к западу, ожидание светлого дня победы слилось у юноши с ожиданием того счастливого времени, когда радужные краски детства прольются на его полотна...
В первый же послевоенный год Владимир Стожаров поступает в Московский художественный институт им. Сурикова. Шесть лет трудной, но такой интересной, благословенной студенческой жизни, И вот — 1951 год. Диплом в кармане, и — ничего еще не говорящее: начинающий живописец...
И сразу—в жизнь, на простор. Казахстанская целина, Енисей, Игарка... Написанная в те годы картина «Туруханск» сразу привлекает внимание творческой общественности.
Нет, он избежал печальной участи многих сверстников, мучительно искавших свою творческую дорогу, то примыкавших, то охладевавших к тем или иным «измам». Чувство родного, кровного сразу прорвалось в нем и вызвало к жизни тот композиционный строй, ту живописную манеру, которым и по сей день верен Владимир Стожаров. Он по-клонился единственному «изму», а именно — реализму и с лихвой вознагражден за столь удачный выбор. Об уверенном восхождении живописца по ступеням мастерства свидетельствует хотя бы сухая хронологическая справка о произведениях, получивших заслуженное признание: 1956 г,— «Хлеб», 1957 г.— «Ростов Великий», 1958 г.—«Село Андрейково. Покров», 1959 г.—«Приезд на слет колхозников-передовиков», 1960 г.— портрет телятницы В. Шуршилиной, 1961 г.— «Натюрморт с подковой», 1964 г,— «Каргополь», 1965 г.— «Идет первый теплоход» и т. д. Заслужить, чтобы картины, написанные всего через несколько лет после окончания ученичества, а именно — «Село Андрейково. Покров» и «Приезд на слет колхозников-передовиков»— заняли достойное место в Третьяковской галерее и Русском музее—такое дано не каждому... Ныне около шестидесяти музеев страны хранят полотна живописца.
Наверное, много можно говорить о чисто технических особенностях работы Владимира Стожарова. Искусствоведы, в частности, Л. Бубнова, отмечают цветовую насыщенность его полотен, добротную крепость живописи, пастозную ма-неру письма, Утверждается, что изобразительный язык художника вобрал в себя колористические находки московской школы, таких ее представителей, как Туржанский, Архипов, Юон. Я бы прибавил к ним еще и Нестерова, и Коровина, и
Малявина, живописцев разных, но, однако же, уверен, чем-то очень близких по духу Владимиру Стожарову.
Но дело даже не в этом.
Все-таки главное в художнике — его мироощущение. Можно разными глазами взглянуть на ту же старую северную деревню, которую много лет пишет Стожаров, на покосившиеся деревянные церквушки под низким сумеречным небом, на предметы старого крестьянского быта, которыми изобилуют натюрморты живописца. В сущности это ведь Русь уходящая. И нотки уныния, скорби, могли бы лечь на полотна, не обладай художник трезвым чувством перспективы, умением крепко увязать традицию и современность. Любимые им густые коричневые, красные, золотистые тона сообщают этюдам и картинам Стожарова крепкий, здоровый оптимизм. И всюду — добрая улыбка автора.
Взгляните хотя бы на его натюрморты. Скажем, на «Московскую сдобу», или «Лен», или на совсем уж «несовременный» натюрморт с подковой. Многое уже ушло, многое постепенно уходит из нашей жизни. И однако же сколь велика сила искусства! Живут печеные, будто сейчас с пылу с жару, петушки да коники, живут пестрядиные накидки, веселые вальки, живет шелковистый пучок северного льна. Главное, живут, неотделимые от нашего бытия, в полной гармонии с ним. Так происходит чудо воскрешения.
А великолепные стожаровские пейзажи!
Здесь стоит сделать одну оговорку. Стожаров преимущест в е н н о пейзажист. Но из тысяч (тысяч!) этюдов, сделанных художником в любимых своих местах, найдется совсем немного холстов, где бы царствовала одна «чистая» природа. Прямое или косвенное присутствие человека для Стожарова-пейзажиста как бы обязательно. Вместе с тем художник настолько точен в передаче красок родной земли, настолько внимателен, скажем, к деталям северной деревенской архитектуры, что спутать его с кем-либо совершенно невозможно. Счастлив же творец, сказавший в искусстве свое слово!
Так вот, об этих пейзажах Стожарова, о пейзажах-жанрах, как их иногда еще называют. И тут старина совершенно оправданно соседствует с новью, более того, этот симбиоз как бы подчеркивает поступательность духовного и со-циального движения нашего общества... Залитая мартовским солнцем деревенская улица, добротные срубы с окнами в резных наличниках, с крылечками, наново обшитыми золотистым тесом. И посреди этой улицы— живописно разместившиеся повозки с лошадьми, красочные толпы колхозников, приехавших на слет. Стожаров редко прораба-тывает психологическую характеристику изображаемых людей — только в портретах, где без этого, конечно, не обойтись. Но сколько же спокойного, хозяйского достоинства в позах, в лицах этих людей, как праздничен общий колорит—яркие полушалки на женщинах, свежее сенцо в санях, живая стайка кур во главе с красноголовым петухом!
И здесь, в «Приезде на слет колхозников-передовиков», и в групповом портрете «У самовара», и в «Селе Андрейково. Покров» художник откровенно любуется изображаемыми персонажами, бесхитростными бытовыми сценками. Даже когда на первом плане у него не люди, а характерные — о двух этажах — северные дома, стены и купола древних храмов или лодки под моросящим небом,— вы все равно ощущаете это любование. От имени своих героев художник как бы говорит с великой гордостью: хорош наш край, богат красотой, и ничего другого нам не надо, кроме этой земли, кроме нашего крестьянского труда,— на том стоим.
От любви к русской земле, от гордости за ее народ и идут у художника насыщенный мажорный колорит, широкая манера живописи, мощная загрузка холста. Это все очень правильно — содержание определяет форму.
Любовь к родной земле... Я, может быть, повторю уже известную истину, но именно эта любовь оберегает настоящего художника от национальной ограниченности. Напротив, только искусство, крепкими корнями связанное с родной почвой, способно проникать в тайны достижений мировой культуры, чтить и уважать духовные ценности, самобытность других народов. Отчетливо видно это на примере творчества Владимира Стожарова. Кажется, трудно найти более горячего приверженца русской темы. Но не так давно Стожаров побывал в Италии, во Франции, много и плодотворно работал там. И — вот они, многочисленные рисунки, этюды, уже законченные картины! Да, эта вода, эти залитые зноем стены и раскаленное, почти фиолетовое небо,— конечно же, Венеция. А там — Париж, а там — улочка ти-пично французского городишки...
И за рубежами родной страны в центре внимания Стожарова не всемирно прославленные памятники архитектуры, не легендарные красоты юга, не выдающиеся личности, а самые обыкновенные уголки тех стран, обыкновенные улич-ные сценки, обыкновенные люди. Это сложно — в будничном увидеть типическое, найти подлинную красоту. Что ж, Стожарову это удается...
И все же, и все же...
Показывая зарубежные работы, Владимир Федорович украдкой поглядывает в сторону других, заветных своих холстов. И не выдерживает в конце концов:
— А Россия-то наша не хуже...
И снова проходят перед нами тихие стожки в прозрачной дымке летней северной ночи, бревенчатые баньки у реки под деревней, уходящие под облака купола древних церквей, праздничные толпы северян...
Отчему краю навечно отдано сердце живописца.
© 2009-2024, Все права защищены.